Чисто статистически, дебютную художественную киноленту Эмиля Ардолино «Грязные танцы» вполне по силам назвать культовой. При довольно скромном бюджете (6 млн. иначе не назовешь) фильм за все время проката окупился более чем в 30 (!) раз. А отсылки в фильмах, так или иначе завязанных на этой киноленте, можно встретить и по сей день. Для отечественных зрителей, уже во время финальных титров, более характерна иная, нежели у американцев, реакция. Нет, «Грязные танцы» не вызывают отвращение или неприятие. А вот недоумение вкупе с непониманием того, почему такая сюжетно простоватая кинолента обрела столь значимый статус, и что еще главнее, внушительный финансовый успех, вполне вероятен. Все просто: дело во времени, которого уже нет.
Итак, на дворе лето 1963 года. До убийства Кеннеди остается менее полугода, по радио все еще крутят «Beach Boys», а о полномасштабном вмешательстве США в войну во Вьетнаме никто пока не помышляет. Кинолента стала отражением того «сахарного» времени, когда каждый житель Америки верил в иллюзорность сказочного и светлого будущего. События, разворачивающиеся в летнем лагере, куда приехали отдыхать 17-летняя Фрэнсис Хаусман (Дженнифер Грей) по прозвищу «Крошка», вместе со своей обеспеченной семьей, наверняка навеяли ностальгические чувства всем, кто жил и продолжает, в душе, раз за разом переживать счастливые моменты своего детства или юношества. Как подобает чувству ностальгии, все хорошее остается, идеализируется, а плохое пропадает, исчезает из памяти. В контексте «Грязных танцев» идеализм является одним из средств выражения ностальгии. Начиная с истории, которая своей простотой и наивностью создает образ «сказки в стиле Рок-н-ролл» и заканчивая ярко выраженными «плохими» и «хорошими» персонажами.
Такая, не обремененная активной мозговой деятельностью, подача истории помогает сфокусировать все внимание на весьма недурственной постановке танцевального дуэта Дженнифер Грей и Патрика Суэзи, для которого эта роль стала выигрышным билетом в «большое» кино. Многие критики, уже после смерти актера, сошлись на мнении, что роль Джонни Кастла стала одной из самых лучших, уступая разве что, роли Сэма из «Приведения». И дело не в умелом разыгрывании любовной истории, где он предстает «бедным принцем», в которого влюбляется «принцесса Крошка», а в умении передать страсть танцевальных ритмов через призму экрана и донести её прямо в мозг зрителю, дать прочувствовать всю полноту эмоций, которые должны сопровождать любого танцора при исполнении такого рода танцев.
Весьма обидно, что самих танцевальных номеров не так много, как хотелось бы, а того что есть явно не хватает, чтобы залатать все сюжетные дыры. Одной ностальгии для современного зрителя недостаточно, чтобы проигнорировать наивность повествования, а помимо танцев и музыкального Рок-н-ролльного сопровождения ничем примечательным предстать, увы, на сегодняшний день она не сумеет.
Комментариев пока нет.
